Комплекс вопросов, связанных с этическими проблемами врачевания, несомненно представляет значительный интерес для современного православного богословия. Безусловно важна точка зрения официальной медицины на сущность человеческих болезней и те возможности, которые врачи могут предложить в попытке преодоления их. Ведь больные - это зачастую наши прихожане. С одними и теми же вопросами, в надежде избавиться от своих недугов, почти отчаявшиеся люди обращаются одновременно в клинику и в Церковь. Они ждут от нас и от врачей помощи. Мы должны быть вместе, чтобы не ставить людей в неразрешимую ситуацию, когда советы пастыря и врача исключают друг друга. Наукой последних десятилетий даже обозначено своего рода пространство диалога между религией и медициной - биоэтика. В основе биоэтики лежит видение жизни как дара Божия, как основного блага. Ее цель - защитить этот дар, это благо от всего, что разрушает то понимание личности, которое легло в основу европейской культуры со времени проповеди апостолов. Медицина, которая на протяжении долгого времени была христианской профессией, проповедовавшей высокие идеалы гуманного и участливого отношения к больному, становится все более совершенной в техническом плане. Сегодня медицина способна найти способы излечения от множества самых страшных заболеваний. Но, как ни парадоксально, вместе с тем, она отчасти потеряла свое человеческое лицо. Увлекаясь научными исследованиями и прогрессом, некоторые врачи, как нам представляется, просто сбились с пути. Биомедицинские разработки, особенно те, в основе которых лежит метод искусственного зачатия, все генетические исследования не могут не вызвать вопроса: должно ли быть разрешено все, что технически стало возможно?
Зачастую, как только, в результате научных исследований, появляются новые возможности, они быстро внедряются в практику без каких-либо раздумий об этической стороне дела. При принятии какого-либо метода никто не ждет никаких ограничений или сдерживания со стороны производителей или пользователей. Что остаётся делать стороннику нравственности? Клеймить человеческое безумие, напоминая, что есть сферы, попытка что-либо изменить в которых может обернуться катастрофой? Наука пытается создать человека искусственным путем. Человек позволил себе войти в самое сокрытое от него: в тайну создания человеческой жизни. Святые пророки, повествуя об этом великом таинственном событии, определяли его как нечто, несравненно более высокое и значимое, нежели физиологическая подоплека. Значение тайны рождения, тайны начала жизни в полной мере раскрыто в радостном восклицании Евы при рождении первенца: "Приобрела я человека от Господа" (Быт. 4, 1). Если задать верующему человеку вопрос: "Из чего состоит человек?", он ответит: "Из духа, души и тела". Способны ли мы ощутить присутствие Духа? Безусловно, да - в виде некоего сияния, видимого порой на лице человека, чего-то неповторимого, вбирающего в себя и преображающего собой каждое слово, каждый оттенок взгляда и чувства. Дух есть то, что превосходит индивидуальность во всей цветущей сложности её проявлений. Как непременное составляющее нашего бытия проявление Его не обусловлено ничем, кроме Божественного "Я есмь", которое в своей абсолютной свободе делает нас способными к любви и жертве - высшим дарам общения.
Личность именно творится, а не наследуется, ибо она укорена в предвечном и совершенно неповторимом отношении Бога к каждому конкретному человеку, вызванному Им из небытия в бытие. И с этой точки зрения всякое искусственное зарождение жизни человека (методами т.н. технической репродукции) представляется, по меньшей мере, безумием. Ведь если Господь не вдохнет в человека дыхание Своей жизни, ипостасное начало, то мы получим некоего андроида, пародию на человека, подделку; а быть уверенными, что Господь будет побужден нашими технологическими действиями к Своему творческому акту, мы не можем, признавая абсолютную Божественную свободу. В этой перспективе такое явление, как искусственное воспроизведение жизни, предстаёт не иначе как богоборчество.
Святой пророк и псалмопевец Давид так описал тайну зарождения человеческой жизни: "Ибо Ты, Господи, устроил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей", "Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы" (Пс. 138, 13, 15), "Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них ещё не было" (Пс. 138, 16).
Тайна зарождения человеческой жизни является продолжением тайны или таинства брака. В Священном Писании брак предстает выражением предельной радости, предельной полноты. Один из отцов Церкви еще в V веке сказал, что "мир не может существовать без таинств, то есть без того, чтобы какие-то состояния были бы сверхземными, небесными, чудесными; и, - продолжает он, - брак как единство двоих в разрозненном мире является таким таинством, чудом, превосходящим все естественные взаимные отношения, все естественные состояния". В Послании к Ефесянам дано нам объяснение этому. Оно заключается в отношении мужа и жены друг к другу: "Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною, посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна... Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем" (Еф. 5, 24-28). Отношения мужа и жены уподобляются отношениям Христа и Церкви. Муж становится главой семьи не потому, что он мужчина, а потому, что он призван являть собой образ Христа, т. е. образ любви безграничной, преданной, самоотверженной, любви, которая готова на все, чтобы спасти, защитить, напитать, утешить, обрадовать, воспитать свою семью. А жена является образом Церкви. Об этом замечательно пишет митрополит Сурожский Антоний - один из самых известных современных богословов и проповедников. "Церковь имеет как бы два лика. Она - невеста, радующаяся о том, что она возлюблена Богом, и возлюблена такой любовью, которая явлена во Христе. Но вместе с тем (и этот образ, который дает апостол Павел в одном из своих посланий) она является невестой Агнца, т.е. закланного Спасителя. Она - невеста, та, которая настолько - так глубоко, так совершенно - возлюбила своего жениха, что по незыблемой верности может все оставить, все забыть, от всего оторваться по любви к нему и последовать за ним, куда бы он ни пошел, если нужно - даже на страдания, если нужно - даже на крест".
Через таинство брака мужчина и женщина становятся "уже не двое, но одна плоть" (Мф.19,16). И "тайна сия велика" (Еф. 5, 32). Телесное единство двух любящих друг друга людей, по учению Церкви, не начало, а полнота и предел их взаимных отношений. Лишь тогда, когда два человека стали едины сердцем, умом, духом, их единство может вырасти, раскрыться в телесном соединении, которое становится тогда не каким-то обладанием одного другим, не пассивной отдачей одного другому, а таинством, т.е. таким действием, которое исходит от Бога и приводит к Нему. В тайне зарождения человеческой жизни, по словам православного философа Льва Карсавина, "человек наиболее причастен Божьему Творческому акту, погружаясь в бездну небытия, из коей подъемлется новый человек: здесь возникает новое пространство и новое время рождающегося, преобразуя весь пространственно-временной мир"1.
Тогда неизбежно возникает вопрос: как определить, обозначить ситуацию, когда жизнь человека создают в лаборатории, когда законами науки высчитывается и прогнозируется его возможное будущее физическое здоровье. Что же происходит с душой такого человека? В мире уже около 20 000 детей, рожденных различными методами технической репродукции. Кем станут они и что ждет их в будущем? Остается уповать на милость Божию.
В 1990 году была опубликована работа известного католического теолога кардинала Джозефа Ратцингера, в которой он доказывает, на основе исследования древних каббалистических текстов, что уже в XIII веке в обществе обсуждалась возможность создания искусственного человека по определенным параметрам. "В сложном сплетении идей и символов, - считает кардинал Ратцингер, - за этой возможностью стоит реальность космической по своим масштабам власти над человеком. Этой властью устраняется Бог"2. Как ни вспомнить в этой связи слова Экклесиаста: "Что было, то и будет <...> и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: "Смотри, вот это новое"; но это уже было в веках, бывших прежде нас" (Экк. 1, 9-10).
Сегодня, на пороге нового тысячелетия, ученые-медики, философы, политики должны осознать необходимость решения всего комплекса насущных этических проблем генной инженерии. Иначе человечеству может грозить опасность оказаться в мире, подобном вымышленным мирам Олдоса Хаксли. Внук выдающегося биолога Олдос Хаксли часто помещает своих героев в атмосферу биологических лабораторий. Героям Хаксли свойственно пристрастие и к биологическим экспериментам. И если эти эксперименты в ранних романах увлекательны и безопасны, то в романах 30-40-х годов это уже зловещие эксперименты над человеческой природой. В романе "О дивный новый мир" путем вмешательства в генетику из человека делают нечто, совершенно страшное: существо, не способное стремиться к высшему, т. е., по сути, животное. В этом существе нет образа Божия. Как пугливое животное оно живет страхом, но не Божиим, а страхом перед другими людьми, породившими его. Устами одного из персонажей Олдос Хаксли объясняет характер этого существа: "...страх изгоняет любовь. И не только любовь. Страх изгоняет ум, доброту, изгоняет всякую мысль о доброте и правде".
Один из авторов Нюрнбергского Кодекса сказал еще в далеком 1945 году: "Мы сами себе должны закрыть доступ к знанию, на восприятие которого у нас не хватает нравственности". Люди боятся оказаться жертвами бесконтрольного технического прогресса. Симптоматично, что в последнее время стали возникать всевозможные партии и организации, которые требуют остановить технический прогресс, "вернуться к природе". Такая позиция, конечно, несправедлива. Аристотель был, безусловно, прав, когда заметил, что "человеческая сущность такова, что люди хотят знать". Мы не можем остановить развитие науки. Но нам нужна мудрость. Мудрость, с которой ученые должны подходить к своим желаниям. По словам святителя Луки Войно-Ясенецкого, для медика не должно существовать ни "клинического случая", ни "объекта исследования", а только "живой страдающий человек". Быть для такого человека милосердным самарянином - долг каждого врача и каждого пастыря.
Задача Церкви, как и задача науки, должна состоять не в том, чтобы остановить научные исследования, а в том, чтобы брать под контроль вновь разработанные методики, как только они достигли стадии эксперимента. В этом начинании нам не помогут ни законы, ни декларации, принятые на каком угодно высоком уровне. Только голос нашей совести - голос Божий в человеке.

Литература:
1. Карсавин Л.П. О личности// Религиозно-философские сочинения. М., 1992. Т. 1. С. 153.
2 Joseph Ratzinger, Kardinal. Der Mensch zwischen Reproduction und Schopfung// Bioethik. Philosophisch-Theologische Beitrage zu einem brisanten Thema. Koln, 1990. S. 33-34.