Orthodox America vol. 18, No.6 "Даждь ми слезы и память смертную" - молитва св. Иоанна Златоуста Где бы я ни была, меня преследует призрак. Призрак меняется: то он - новорожденный, то - ребенок лет полутора, то - особенно в последнее время - мальчик-подросток. Когда я убила своего сына, мне было тридцать четыре. Если бы я не убила его, он родился бы в августе, как и я. С той поры он ни на минуту не оставляет меня, но с годами наши отношения изменились. Прежде он был моим обвинителем и судьей, а теперь стал печальным, горестным призраком, мой убитый сын, чьей улыбки я никогда не видела. Шел пятый месяц, и я уже чувствовала, как он шевелится. Нет, мне не приходило голову, что это "всего лишь клочок внутренней ткани" (как учит Ассоциация "планирования семьи"). Еще неделя, и по законам нашего штата аборт было бы делать поздно. И было множество "смягчающих обстоятельств", почему я убила своего ребенка на пятом месяце его жизни. Я не знала, что беременна почти до последнего дня. Трижды анализ был отрицательным, и я думала, что у меня растет раковая опухоль, вроде той, что оборвала несколько жизней в нашей семье. Шевеление я относила за счет кишечника. Не догадывалась, что беременна, и курила по три пачки в день, много пила и злоупотребляла наркотиками. Близилaсь развязка моего несчастного брака, и мой сын был зачат не в любви, а в жестоком насилии. Зачем я говорю обо всем этом? Лишь затем, что если слушать пропаганду "планирования семьи", то каждой из этих причин достаточно для аборта. Всякую "нежелательную" беременность предлагают "прерывать", а мое состояние, хоть оно и не угрожало жизни, было гораздо хуже простой "нежелательности". Так что убийство моего ребенка выглядит у них вполне естественным и обычным делом - пускай неприятным и болезненным, но необходимым, вроде удаления больного зуба. + + + Друзья, утешая меня, твердили снова и снова: "Никотин, алкоголь, наркотики... они нанесли малышу смертельный вред. Аборт - это милосердие... Вспомни, кто его отец... наверняка он бы вырос убийцей. Лучше уж аборт... По существу, это было изнасилование. Лучше уж аборт... Тебя принудили, ты не виновата... Ты нашла единственный выход... Пора забыть об этом и двигаться вперед". Теперь понимаете, почему вы должны меня выслушать? Потому что вряд ли найдется случай более "обоснованного" аборта, чем мой. Я слышала все доводы, все оправдания - все до единого. Я была под защитой доброжелательного общественного мнения, прогрессивных политических взглядов, привычной "житейской мудрости", - и вот, я стою перед вами и свидетельствую, что все это вздор. Я уверена, что в глубине души каждый твердо знает: аборт - это чудовищное убийство. Все прочие слова на этот счет, - самообман. И, как всякий самообман, пользы они не приносят никакой. Правду о том, что такое аборт, не вытравить никакими оправданиями. Говорят, что отчаяние - наихудший грех; могу подтвердить, что, во всяком случае, это наихудшее состояние души. После убийства ребенка отчаяние заполнило всю мою жизнь. Подсознательно я ощущала, что самоубийство - слишком легкая расплата за мое преступление (как, бывает, говорят, что смертная казнь через инъекцию - слишком легкая расплата для иных убийц). Я не убила себя физически, как своего сына; вместо этого я покончила с собой эмоционально и духовно. У меня произошло раздвоение личности. С тех пор я узнала, что такой исход нередко встречается в психиатрической практике среди тех, кто в детстве стал жертвой полового преступления: возникает "второе я", которое только и позволяет переносить случившееся. В течение последующих семнадцати лет не раз бывало, что я буквально не могла узнать лица в зеркале. Днем ли, ночью ли, - отчаяние наложило свою печать на каждый мой вздох, на каждый удар сердца. Я словно пустила себя ко дну. Я развелась с мужем и вскоре вышла замуж вторично за человека, которого не любила, не способного к самостоятельности и к честному труду, и тринадцать лет позволяла ему и его семейству ездить на себе - вполне заслуженно, как мне представлялось. Вся моя душа, вся ее ценность, испарилась без остатка. Все, что я любила когда-то, было утрачено: никакой радости я для себя не допускала. Единственной отдушиной был сон без сновидений, но и он доставался мне нечасто. Если мне доводилось молиться, я втайне молилась о смерти, о небытии. Я верила в безсмертие души и знала, что ад не может быть много хуже жизни. Боль подстерегала меня непрерывно, и в любую минуту я ждала нападения. Случайная сцена по телевизору, несколько строк в книге - все напоминало мне о ребенке. Мучительные рыдания охватывали меня тогда, скорее спазмы, чем слезы. Я хотела лишь одного: лечь, уснуть и не проснуться. В таком аду я жила шестнадцать лет. Но в 1997 г. у меня внезапно обострился давний порок сердца, и я решила вернуться на Восточное побережье - умереть на родине. Впрочем, главная причина была не во мне: я думала, что кровопийца, за которым я была замужем, скорее найдет работу, если меня не будет рядом. Родные места, где когда-то, в далекой юности, я видела счастье, были мне словно дождь засыхающему цветку. С переменой окружающей обстановки треснула скорлупа моего отчаяния: я стала понемногу приходить в себя. + + + Освобождение пришло осенью 1997 г. Друзья пригласили меня в греческую церковь Всех Святых. До того мне никогда не приходилось бывать в православной церкви, хотя в юности я изучала почти все религии. Я никого там не знала, но вдруг почувствовала себя дома. Передо мной, как на ладони, легла вся моя жизнь и весь ее смысл. Огласительные занятия продолжались почти год. В день Успения Пресвятой Богородицы я была помазана св. Мvром и принята в Церковь. На первой исповеди, после долгих лет блуждания в аду, я сложила с себя свое тяжкое бремя. Священник, прямой наследник св. Апостолов, так же как в апостольские времена, возложил мне на голову руки и во Имя Христово простил и разрешил мой грех убийства ребенка. Я была свободна. Теперь вернусь к своей теме. Когда я только начала знакомиться с Церковью, я старалась читать как можно больше обо всех сторонах православной жизни. Всюду, конечно, было сказано, что православные христиане осуждают аборты. Но стоило мне спросить, когда и где состоится собрание местной православной группы "В Защиту Жизни", на меня посмотрели так, словно я отмочила что-то непристойное на официальном приеме. Я усвоила урок и больше об этом не заикалась. Я продолжала осторожно изучать обстановку, и постепенно у меня сложилась ясная картина: благотворительные группы, праздники национальной кухни, кампании по сбору средств - все это политкорректные мероприятия. Даже паломничество в монастырь на выходные дни, к которому я привыкла, не вызывает осложнений. Но аборты?? "Это никого не касается, каждая женщина решает это самостоятельно... Займитесь-ка лучше организацией фестиваля национальной кухни". Нет, позвольте! Меня это безусловно касается. Убийство ребенка - не частное дело, и если я могу помочь кому-то избежать того страшного преступления, которого я в прошлом не избежала сама, я обязана это сделать. На проклятие аборта Православие отвечает зловещей, гулкой тишиной. Удивительно: у всех тех, кто твердит мне о "праве женщины на свободный выбор" есть дочери или внучки. Неужели же они приберегают для них такой "выбор" на случай "нежелательной" беременности?... + + + Не обязательно ходить на демонстрации, носить плакаты, подписывать воззвания или клеить наклейки на бамперы машин. Ничего такого я не делаю: я не активистка. Но вот о чем я вас прошу: когда кто-нибудь, даже кто-то из дорогих друзей или родных, скажет вам насчет "свободного выбора женщины", вместо того, чтобы с ними спорить, дайте им прочесть мою статью. Если мне удастся не то чтобы переубедить - хотя бы заставить кого-то задуматься над этим "свободным выбором", то я достигла бы своей цели. Я бы жизнь отдала за то, чтобы вернуться в прошлое и исправить то, что я сделала. Но это невозможно. И я молю Бога, чтобы вы донесли мое свидетельство хоть до одной живой души, чтобы она задумалась и остановилась перед этим непоправимым порогом, за которым лежит жизнь моего сына и чуть было не легла моя собственная жизнь. Мне незачем приводить вам аргументы и доводы: все вы в глубине души твердо знаете, что аборт - это убийство ребенка. Во имя самой Православной Церкви и двух тысяч лет ее истории, прошу вас: не надо молчать. Пусть ваш голос звучит не только на митингах, но и дома, негромко, как я сейчас говорю с каждым из вас, Божьих созданий, один-на-один. Перепечатано с незначительными сокращениями из бюллетеня "Дети Рахили", издания Православного Союза в Защиту Жизни: Orthodox Christians for Life P.O. Box 805, Mellville, NY 11747 http://www.OCLife.org